ПРОТОКОЛ — Репортаж из сердца мафии
Был гнусный субботний вечер, и домой ехать, честно говоря, смертельно не хотелось. За окном моего редакционного кабинета висела унылая кисея мелкого дождя, и предстоящий вечер казался безнадежно загубленным. Серую мерзость кабинетного предвечерья вдруг разорвала громкая телефонная трель.
«Алло, Иван,- cквозь помехи донесся голос моего давнего знакомца Олега, работавшего в газете криминальной хроники, — это я, дело у меня к тебе есть на сто миллионов…» «Стомиллионные» Олеговы дела мне хорошо были известны. «Ну?» -равнодушно ответствовал я. «Старик, можно срубить хорошие «бабки». Тут у одних ребят случилось несчастье, и им срочно нужна помощь. Журналистская помощь. В общем, сегодня ночью нужно вылетать во Львов. Все, разумеется, полностью за их счет. Плюс — нехилый гонорар. Если согласен, запиши телефончик и звони прямо сейчас, там уже ждут».
Заоконная мерзость подталкивала на любые, самые авантюрные, действия. К тому же деньги, чего там греха таить, нужны… Короче, я решительно набрал номер.
Имран, снявший трубку после первого гудка, показался на редкость воспитанным и интеллигентным человеком. Мы договорились встретиться в пол-двенадцатого ночи возле выхода из конечной станции метро. «Увидите белую «Вольво» без номеров. Пусть вас это не удивляет, так надо. Я буду ждать возле машины», — напутствовал Имран.
Через пару часов я уже задумчиво обивал носком ботинка бордюрные камни возле условленной станции метро.
Ждать пришлось недолго. Мягко скрипнули тормоза, и приветливо приоткрытая дверца впустила меня в велюровое лоно белоснежного лимузина. В салоне терпко пахло вирджинским табаком и дорогим парфюмом.
«Извините, что пришлось побеспокоить вас в столь поздний час, — темно-карие глаза Имрана неподдельно грустно блеснули, — но у моих друзей произошла страшная трагедия. Погиб очень хороший и глубоко уважаемый человек. Его товарищ тяжело ранен…»
Имран, полуобернувшись ко мне, продолжал рассказывать, изредка глубоко затягиваясь сигаретой. Выяснилось, что «их друг», некто Федор, в компании с младшим товарищем по кличке Стригунок сегодня утром были расстреляны из автоматов в одном из пригородов Львова. Федор-горемыка умер на месте, а более удачливого Стригунка местная «скорая» успела отвезти в одну из львовских больниц. В силу того, что, как я понял, пострадавшие друзья моих новых знакомых не подснежники в окрестностях Львова собирали, раненого поместили в реанимационную палату под усиленную охрану доблестной украинской милиции. Пробраться к нему для беседы, как выяснилось, можно было только по удостоверению представителя центральной прессы, если только можно было пробраться вообще. Моя миссия как раз в этом и состояла.
За разговором я и не заметил, как наша машина, вдруг свернув в какой-то глухой темный переулок, тормознула возле приземистого здания с вывеской «Шашлычная».
«Ну вот и приехали», — констатировал Имран, брезгливо ставя ногу в лакированной итальянской туфле в раскисшую мартовскую жижу. Вдоль стены «Шашлычной», словно эскадра кораблей на рейде, выстроилась длинная череда дорогих иномарок.
«Закрыто все уже давно, закрыто», — заученно забубнил приоткрывший тяжелую дверь старик-швейцар, но, увидя перед собой Имрана, почтительно захихикал и с нестариковской прытью брызнул куда-то в сторону, угодливо освобождая проход.
За полумраком фойе вдруг открылся большой зал, залитый ярким светом.
Сдвинутые к наглухо занавешенным окнам столы были полны всевозможных яств. Среди этого продовольственного великолепия башнями громоздились едва початые бутылки «Абсолюта» и дорогих коньяков.
По залу неторопливо прохаживались амбалы в кожаных куртках, а в дальнем от нас углу, в глубоком кресле, окаменело замерла редкой красоты молодая женщина, вся в черном. Над ней хлопотали несколько мужчин, облаченных в такие же длинные, как у Имрана, пальто. На столике возле кресла тонко попискивала армейская радиостанция, и один из «кожаных» заунывно кричал в трубку: «Алло, Львов, алло… Как состояние? Тяжелое? Ну, пусть держится, сегодня ночью вылетаем!..»
Один из мужчин двинулся навстречу нам. «Познакомься, Вова, — представил меня Имран, — наш друг из прессы, как договаривались». Вова приветливо улыбнулся и пожал мне руку. Потом его лицо вдруг снова стало скорбно-сосредоточенным. «Имран, конечно же, уже ввел вас в курс дела? Прекрасно. К сожалению, не могу уделить вам сейчас много времени, сами понимаете, ситуация напряженная… Колян!..» К Вове чуть ли не строевым шагом подошел один из кожаных бритоголовых амбалов. «Это наш друг, журналист. Отвечаешь за него головой во время всей поездки». Тот молча коротко кивнул. «Не стесняйтесь, — это уже ко мне, — по всем вопросам обращайтесь к Коляну. Напитки, продукты, деньги пусть вообще вас не заботят — сколько скажете, столько Колян и выдаст. Ну, а пока суд да дело — подкрепитесь перед дорогой».
Пока я подкреплялся, выяснилось, что летим мы не рейсовым самолетом, а арендованным на три дня вместе с экипажем АН-26.
Присмотревшись к поведению бандитов, я понял, что дисциплина и иерархия здесь будут почище армейских. Например, бритоголовые гориллы исполняли роль рядовых бойцов, ударной силы. Те, кто в пальтишечках — «офицеры», причем тоже в разных эполетах. Имран, судя по всему, был чем-то вроде старлея, от силы — капитаном. А вот Вова и те трое, что крутились возле вдовы убитого, — подполковники-полковники. Ну, а уж безвременно отошедший в мир иной Федор, ради которого вся петрушка и закрутилась, был, видимо, генералом…
Вскоре в сопровождении молчаливого Коляна я оказался в микроавтобусе «Ниссан». Кроме нас, в салоне находились перепуганный доктор с чемоданчиком, Вова и четверо «бойцов». В «Ниссане» сразу запищала рация, и через считанные секунды связь с неведомым для нас собеседником была установлена. «Вперед!» — коротко бросил Вова водителю, и мы плавно отвалили в ночь. Кавалькаду из восьми машин замыкал белый джип, очевидно, с охраной. Беспрепятственно миновав пикет ГАИ, наш караван стремительно понесся по Московской кольцевой дороге в сторону аэропорта.
«Вова, — «кожаный» радист оторвался от трубки, — аэропортовская братва хочет встретиться. Лысый на связи». — «Где они?» — «Ждут на трассе перед аэропортом». — «Ну, Лысый!.. Уже разнюхали. Ладно — добро».
«Господи, неужели прямо сейчас и начнется?» — подумал я, но вспомнив, что аэропортовская группировка с «нашими» вроде друзья, несколько успокоился.
«Вот они, тормози», — приказал Вова водиле. На обочине угловато чернели контуры трех машин. «Пойдемте пройдемся тоже, — услышал я, — ноги хоть разомнем».
Навстречу нам уже спешили. Впереди шел здоровенный детина лет тридцати в белоснежном широком плаще и гладкой, как бильярдный шар, головой. За ним на почтительном расстоянии следовала четверка «бойцов», что-то наподобие наших. «Вовастый, брат!..» — горестно воскликнул детина, распахнув широкие объятия. Они коротко обнялись при уважительном молчании свиты. «Горе-то какое, горе! — снова трубно завыл белый плащ. — Нам только недавно сообщили…» — «Да, Лысый, да!.. — скорбно закивал Вова, — у меня самого в голове до сих пор не укладывается…» — «Да как же это так, какого человека потеряли!..»
«Вот, Лысый, — продолжал Вова, — решили все заделать по полной программе, даже журналиста с собой везем». — «И это правильно, Вовастый. Этих падл найдете — мочите сразу. Если помощь какая будет нужна — дайте знать. В порту уже все схвачено — пойдете через депутатский зал прямо на полосу. Баклан, кстати, лично хотел прибыть, но в последний момент передумал. Веришь, Вовастый, я его таким еще не видел, говорит: «Боюсь разрыдаться…»
И тут до меня дошло, что весь этот цирк нечто иное, как своеобразный бандитский протокол: соболезнования и все такое прочее…
В аэропорту мы оказались уже глубокой ночью. Обещанный нам Лысым депутатский зал гостеприимно распахнул двери. Через пять минут прибежал всклокоченный командир арендованного самолета и сказал, что придется подождать до утра, поскольку по всей трассе облачность и диспетчер при таких раскладах не выпустит. «Имран, — сказал Вова, — пусть тебе летун покажет, где этот диспетчер, дашь ему столько, сколько захочет, — лимон, два, три, но через полчаса мы должны быть в воздухе».
И все-таки Бог меня в ту ночь явно хранил.
Когда «братки» уже потянулись на посадку, Колян, нарезавший по залу круги с радиотелефоном, вдруг подбежал к Вове и передал ему трубку. Тот коротко перебросился с невидимым абонентом парой фраз и, смущенно улыбаясь, направился ко мне.
«Я ужасно извиняюсь, но ваше участие в операции пока не требуется. Несколько изменились обстоятельства. Сейчас вас отвезут домой, еще раз тысяча извинений и вот небольшая компенсация за потерянное время и доставленные неудобства».
Вова вынул из бумажника и протянул мне стодолларовую купюру. Молчаливый Колян тем временем вручил «на дорожку» огромный пакет, набитый «Абсолютом» и всевозможными деликатесами.
Когда все тот же «Ниссан» уже выруливал с аэропортовской стоянки, с летного поля донесся рев турбин. Я понял, что Имран добыл-таки разрешение на взлет, «братки» загрузились и сейчас полоумный АН лихорадочно гонял на холостых свои движки, чтобы через минуту-другую умчать своих необычных пассажиров в ночь.
Слава Богу, без меня!
Иван ОЗЕРОВ