а также утюги, двери, руки, ноги и т.д.

Эмблема московской службы спасения — летучая мышь, которая, как известно, прекрасно ориентируется в пространстве независимо от времени суток; глобус, символизирующий важность любой проблемы, и ключ. Еще в древности летучая мышь считалась хранителем несметных богатств, а что может быть ценнее человеческих жизней? За них и приходится бороться сотрудникам службы.

Полтора года назад в Москве был создан информационный центр, сотрудницы которого принимали сообщения об экстренных происшествиях и передавали их в соответствующие инстанции. Случаи, с которыми приходилось сталкиваться, оказывались самыми различными: от обычных бытовых эксцессов до сообщений о террористических актах. Оказалось, что существует масса ситуаций, в которых все уже существующие службы ничего сделать не в силах. Поэтому спасатели создали свои группы оперативного реагирования.

Гражданка N вышла за утюгом к соседке, случайно захлопнула за собой металлическую дверь. Ключ остался в квартире. Внутри — маленький ребенок, а на плите кипит чайник. Дальнейшая схема — вода заливает газ — взрыв — ребенок погибает. Пожарные не могут выехать, пока не начнется пожар, да и на 16-й этаж им с помощью лестницы не добраться; милиция мотивирует свой отказ тем, что никто никого не убивает; «скорая помощь» и рада бы помочь, но ей мешает железная дверь; а служба газа выезжает, только если полподъезда чувствует запах метана. Остается позвонить в службу спасения…

Таких рассеянных, оставляющих за захлопнутой дверью чайники, утюги, включенные конфорки и открытые краны, грудных младенцев и парализованных стариков, — множество.

Поступил звонок: по сведениям соседей бабулька с соседнего этажа уже несколько дней не подает признаков жизни. Влезли в окно — чтобы не ломать дверь. Бабульку обнаружили целую и невредимую. И приставили одного из сотрудников кормить ее до приезда с дачи родственников, заперших бабушку вместе с видеомагнитофоном и музыкальным центром за бронированной дверью. Три дня ей спускали еду в корзинке на веревочке.

Информационный центр ежесуточно принимает от трех с половиной до четырех тысяч сообщений по пяти каналам связи. Эти звонки о пожарах, дорожно-транспортных происшествиях, авариях, неисправностях сетей водо-, тепло- и энергоснабжения, криминальных происшествиях, несчастных случаях передаются в муниципальную милицию, ГАИ, «скорую помощь», пожарную охрану, Мосэнерго, Мосгаз, Мослифт и так далее. Одно из требований к операторам связи — в первую очередь успокоить звонившего, привести его в нормальное состояние.

Три раза в течение вечера звонил гражданин N, явно обладающий психическими расстройствами, утверждал, что у него перед окном зависло НЛО. Пришельцы, мол, светят ему прожектором в окно, мешают спать и пытаются вступить в контакт, чего он, N, не желает. Возражения, что это не НЛО, а прожектора соседней стройки, не помогали. На третий раз ему пообещали, что свяжутся с чрезмерно общительными пришельцами и попросят их улететь. Звонки прекратились. Наутро N позвонил и поблагодарил: знаете, как только вы с ними связались, огни погасли и инопланетяне улетели.

Ежедневно в службе спасения работают восемь операторов связи и две машины групп оперативного реагирования, в каждой из которых по пять человек. Группы выезжают от 12 до 30 раз за день. Заранее предугадать, какие проблемы придется решать на месте происшествия, невозможно, поэтому спасатели оснащены всем необходимым, что только может понадобиться: альпинистским и подводным снаряжением, медицинским оборудованием, средствами пожаротушения и индивидуальной защиты, мобильной электростанцией, портативными лабораториями химического анализа… В автомобилях находятся спутниковое навигационное оборудование и бортовые компьютеры. Дежурные центра управления  постоянно видят на своих мониторах, где находятся машины.

Каждый из спасателей проходит комплексную подготовку более чем по двадцати пунктам: боевую (нередко приходится штурмовать квартиры совместно с милицией), подводную (прошлым летом на дне Москвы-реки обнаружили склад боеприпасов. Их благополучно извлекли из воды, обезвредили и передали на руки сотрудникам военной комендатуры), альпинистскую (довольно часто приходится спускаться в квартиру с крыши), медицинскую, кинологическую (звери — предмет систематических забот и головной боли работников службы).

В Подмосковье в археологический раскоп провалилась лошадь. Два дня местные жители пытались извлечь ее своими усилиями. Отчаявшись, позвонили в службу спасения. За время сидения в яме лошадь то ли одурела, то ли уже прижилась, но вылезать не хотела ни в какую, лягалась и чуть ли не кусалась. Когда ее наконец-то вытащили, вся деревня ликовала: все уже устали таскать ей еду.

Работать в службу идут в основном бывшие сотрудники спецслужб, милиции, органов безопасности, альпинисты, подводники, кинологи. В каждой группе есть врач, не менее четырех лет проработавший на «скорой». «Тебе повезло, — сказали мне перед тем, когда я отправилась с группой на выезд, — в группе собрались бывший диверсант, спортсмен, парашютист и врач».

Гражданка N, рыдая, сообщила, что ее благоверный  в запое, выгнал ее из дома, на звонки не отвечает. Пару дней назад обещал повеситься. Группа выехала, на месте выяснила, что дебошир — охотник, в доме у него — полный арсенал оружия. Было принято решение спускаться в окно в полной боевой защите. Спасатель спустился, в квартире никого не обнаружил, открыл дверь сотрудникам милиции. Женщина стала причитать и оплакивать пропавшего… Вдруг неожиданно зашевелился плед, из-под него выглянула небритая физиономия: «Ты бы еще полк десантников с собою привела». Оказалось, бравый охотник вешаться и не думал, просто выпил и заснул.

Основной закон формирования группы — полная взаимозаменяемость. Главный принцип спасателей (как это ни парадоксально) — прежде всего думать о собственной безопасности. Правило номер один — не навредить. План действий прорабатывается за считанные минуты, а то и секунды. Тут нужны не романтика и геройство, а трезвая оценка и отработанные рефлексы.

Гражданин N, 18 лет, употребляющий наркотики, в невменяемом состоянии закрылся за дверью, требуя с матери 100 долларов на дозу. Угрожал. Приехала группа оперативного реагирования, одолжила у кого-то из соседей требуемую купюру, показала в глазок. Дверь взламывать не пришлось: N открыл ее сам, после чего был отправлен на лечение…

Нередко приходится работать с самоубийцами. Многим из них достаточно просто выплеснуть наболевшее — если объект заговорил, это уже девяносто процентов гарантии, что он не покончит с собой. Обычно хватает 15-30 минут, но один раз переговоры велись четыре часа.

Рабочий провалился в шахту метро. Глубина — 9 метров. Результат — серьезные переломы. Спасатели спустились вниз, обвязали пострадавшего специальной косынкой, извлекли на поверхность, передали на руки сотрудникам реанимации.

В принципе спасателям постоянно приходится сталкиваться со смертью и с такими вещами, от которых кого-то другого просто воротит, нередко — тех же сотрудников «скорой помощи». Но в любом самом крупном дорожно-транспортном происшествии рядом с изуродованным трупом есть живой человек, которому требуется помощь.

Работа не из легких, по заработкам совершенно не престижная. Почему же они трудятся именно там? Многих притягивает мысль, что в службе спасения они могут реально помочь людям.

Районное ОВД арестовало алкоголика. Стали снимать с него наручники — они не расстегиваются. Рука медленно синеет. Алкоголик в панике — кричит, что руку отрезать не даст. Милиционеры ничего сделать не смогли — вызвали службу спасения. Через некоторое время наручники были перепилены, задержанный не пострадал.

Это было самое первое происшествие в тот день, когда я дежурила на службе спасения. Рабочий день у ребят только начинался…

Ирина ПЕТРОВА

— Жили-были на белом свете трое чокнутых журналистов, — голосом охрипшей кукушки вещала Юлька. — И на одного из них напала одна чокнутая идея — поехать в смоленские леса искать клад Наполеона…

Мы вчетвером за полным отсутствием сил сидели как Винни-Пухи под гигантским деревом где-то в центре леса. За пределами кроны в землю лупил сильнейший дождь.

— И поехали трое чокнутых в смоленские леса, и встретили по дороге «черных следопытов», — продолжала занудствовать Юлька, изучая пышную листву приютившего нас растения и задумчиво рыхля каблуком ботинка землю. — И не понравилось им снаряжение журналистов, особенно металлодетекторы. И заподозрили они в них конкурентов.

В небо цвета маренго встряла молния.

— …И вместо поисков клада пришлось журналистам отбиваться от грабителей могил времен второй мировой, — гудела Юлька. — Двое чокнутых с местным дедом и аборигеном Серегой сидят теперь под дубом, а репортер Иван Озеров пропал в лесу…
С тех пор как мы присели на краю воронки, где взорвался снаряд, и ничего вокруг не обнаружили, мы решили, что было бы очень желательно вспомнить, как выглядит бутерброд. Только наш отряд собрался это сделать, как дед сказал:
— А вот и луч света в темном царстве… Заткнитесь, завинтитесь в дерево и прикиньтесь корой.
— Где луч? Кто это?! — подалась вперед Юлька.
— Вот! Снова! — просипел дед и схватился за ружье.
Теперь и мы увидели, как пишут в детективных романах, «мечущийся огонек, который надвигался прямо на нас». Дед прицелился.
— Не стреляйте в пианиста, — сказал до боли родной Ивашкин голос. — Он ползет как умеет.
Из-за стены ливня появился наш репортер. Он был небрит, взлохмачен, на шее болтался полевой бинокль. Руки его были измазаны в глине. Ванька собрался было поздороваться с дедом и Серегой, но тут я начала высказываться, потому как события последних дней меня порядком достали. Я говорила о том, что жили-были на свете три потрясающе ненормальных человека…
Под завязку нашей беседы Иван не выдержал:
— Среди нас только двое ненормальных — ты и Юлька. Неужели вы думали, что я оставлю вас одних в чаще леса! Я никуда не пропадал, а только держал вас в поле зрения и наблюдал за вашими странными телодвижениями.
— Зачем?!
Озеров вздохнул с видом «ваши дурацкие выходки мне надоели, надоели, надоели» и рухнул на землю:
— Мне нужно было наших попутчиков спугнуть. Чтоб не играли по ночам в лунатиков и лунаходиков. Вот я и устроил взрыв, привлек их нездоровое внимание… Думал, вы умные и догадаетесь сразу в деревню смотаться. Мне-то вам все объяснять времени не было.
— Да откуда мы знали, где деревня!
— Так вы еще и по сторонам не смотрите! — зарычал Ивашка. — Журналисты! Мы мимо этой деревни еще вчера под вечер прошнуровались. Хотя в этот момент вы очень увлеченно обсуждали преимущество туши для ресниц «MaxFactor» над тушью для ресниц «Lancome»… Нашли время и место!
— Давайте меня ругать, — села я на землю рядом с Озеровым. — Давайте!
На этой возмущенной ноте мы закончили прения и принялись за еду.
Скажу честно, более странного ужина в моей жизни еще не было. Промасленные консервные банки времен второй мировой войны производства Великобритании мы сначала вскрывали Ивашкиным ножом-пеналом, потом ели эту тушенку, предварительно посыпав жгучим корейским перцем, и запивали французским красным вином урожая 1939 года. Все это добро Ивашка приволок из землянки, которую он нашел в лесу.
Хорошо еще, что, съев эти припасы, в настоящее темное царство мы не попали. Наутро все проснулись в здравом уме и относительно трезвой памяти, опрокинули еще одну бутыль французского красного и… стали думать о том, где может быть затоплен клад Наполеона.
Все-таки веселые мы люди! Вместо того, чтобы сидеть в редакции, пить кофе и воодушевленно ругаться с дурным компьютером, мы, как опять же пишут в детективных романах, «сидели в этой грязной дыре и ждали появления тех придурков с пушками». И все ради чего! Ради того, чтобы насытить свои легкие кислородом, позагорать, найти какую-нибудь монетку каких-нибудь времен…
Мои мысли были несвоевременно прерваны наглым Озеровым, который поднял меня за капюшон куртки и очень громким басом осведомился:
— Теперь меня слышно?!
За что и получил от меня в ухо.
Как оказалось — он не мог до меня достучаться уже «битую минуту».
— Так ты будешь мне помогать или нет? — в очередной раз с пафосом проговорил он.
— Че делать? — зевнула я.
— «Че делать»! — передразнил он. — Мастер слова… Землянку от хлама освобождать
Я слегка удивилась.
— Какого дьявола мы будем освобождать от хлама землянку?
— Чтобы потом ее подорвать! — Ивашка жестом дал понять, что разговор закончен.
Спустя несколько минут мы были на месте.
— Ах ты, ешкин свет! — удивился дед, глядя на густо поросшую мхом землянку. — Так вот что вы нашли! Это же, наверное, тот самый партизанский склад, о котором мне двоюродный брат рассказывал!
Озеров от этой фразы так и застыл на месте:
— Дед, а ты-то сам кому-нибудь об этом…
— Ну а чего? Чего? — смутился дед. — Чего такого? Приезжали в прошлом году трое молодых ребят. Историков. Ну, выпить, закусить привезли. Слово за слово — и рассказал. Так я ведь не знал, что этот склад тут до сих пор… Это вроде как байка, легенда…
— Погоди, дед, — перебил его Озеров. — Как они выглядели, историки эти?
После этого Озеров довольно точно описал тех «черных следопытов», которых мы встретили в смоленской электричке.
— Похоже, они, — мотнул головой дед. — Историки.
— Они такие же историки, как я фотомодель, — рассердился Озеров. — Эти ребята на мертвых бизнес делают. Собирают по лесам каски времен войны, пряжки от ремней, солдатские медальоны, оружие. И на Запад продают в антикварные магазины. А такие, как ты, на цель их наводят.
Дед только руками развел.
— В общем, дело серьезное, — подвел итог Озеров. — Надо отсюда рвать когти, и побыстрее. Эти ребята церемониться не будут. Шлепнут в лесу — и тут же закопают…
Мы с Юлькой под конвоем Озерова спустились в подземное сооружение. Сергей с Ивашкой вытащили оттуда все, кроме ящиков с промасленным немецким оружием.
— Вот, — мотнул головой Озеров. — Все в целости и сохранности. Не взорвем все это к чертовой матери, того и гляди из этих автоматов и порешат нас.
Когда мы выбрались на белый свет, у землянки нас поджидал дед с минами.
Короче, от всего от этого у меня голова кругом пошла. И пока она так шла, дед с Ивашкой что-то там с минами намудрили и потянули нас в сторону. Юлька отправилась вслед за Сергеем за шмотьем, которое мы с ней при отступлении побросали в яму, а я подсела к деду и Ивашке.
— Что спросишь? — поинтересовался Озеров, вскрывая очередную промасленную банку с тушенкой.
— Как ты думаешь, где сейчас наши друзья из электрички?
— Скорее всего поблизости, а что?
— Что значит «поблизости»! — опешила я. — И ты спокойно отпустил Юльку…
— Она с Сергеем, — перебил меня Озеров. — Этот человек вырос здесь. А «черные следопыты» — нет. Так что за Юльку не беспокойся.
Подул ветер. Ивашка оглянулся, отставил консерву и вытащил зажигалку. Дед с подозрением уставился на моего друга. Медленно взял ружье и проворчал:
— Теперь нам за себя надо беспокоиться, — он кивнул на Озерова. — Слушайся коллегу. А то из нас сделают тушки… от куриных окорочков.
— Привет, ребята! — раздался резкий знакомый голос.
На опушке сразу стало очень тесно. Я глотнула побольше воздуха.
— Как вы не вовремя! — покачал головой Ивашка и скучным голосом приказал: — Ложись, бродяги!
Дед нажал на курок. Завязалась перестрелка. На меня внезапно налетел Ивашка, и мы покатились в овраг.
— Не поднимайся, — Иван набросил мне на голову капюшон моей куртки. — Ща рванет.
— Там дед! — еле выговорила я.
— Сомневаюсь, что он все еще там…
И тут рвануло. На нас обрушились комья земли. Потом снова рвануло. И снова…
Потом мы куда-то бежали, и мой капюшон постоянно цеплялся за ветки стремительно проносящихся мимо нас деревьев. Через три часа мы вышли к деревне. Но не к той, где жили дед и Серега. Но к такой же глухой.
— Есть хочешь? — спросил Ивашка, когда мы прислонились к чьему-то забору.
— Я бы сейчас выпила чего-нибудь, — пыталась отдышаться я. — Но, по-моему, сейчас вырублюсь.
И я действительно начала вырубаться.
— Сафка, ты с ума сошла! Не сейчас! У меня нет при себе нюхательных солей!
Коллега несколько раз встряхнул меня, оторвал от забора, открыл калитку и толкнул к колодцу. Из дома никто не вышел, видимо, все уже спали. Ивашка вытянул ведро ледяной воды и опрокинул его на меня.
Хватило меня примерно на час. Я уснула прямо на ходу. Очевидно, Озеров тащил меня остаток пути своим излюбленным способом — перекинув через плечо. Смешно, но именно с этого и началась охота за наполеоновским золотишком.
Проснулась я в полдень на печке в доме деда. Кто-то стучал ножом по дереву. Я свесила голову с печки и огляделась. Озеров сидел за столом и резал салат. Представив себе, как славно я выгляжу, я попыталась прикрыть физиономию своей шевелюрой и прокрасться к умывальнику. Но Ивашка поднял голову.
— Что это? — испугался он и захохотал. — Мама родная, убери с лица эту паранджу! И посмотри на меня — я выгляжу не лучше.
— Где Юлька? — стала слезать я с печки.
— Догадайся с трех раз!
— У меня голова разлетается на атомы, — проворчала я, — а ты загадки…
— Ничего себе загадка! Амор у нее! С Серегой! Она ему сейчас картошку на огороде помогает окучивать. — Озеров снова хохотнул. — Загадка… Ну и наблюдательная же ты, подруга!
— Я репортаж об их аморе писать не собираюсь! — попыталась взъерепениться я.
— Зато о другом напишешь, — Ивашка поднялся и подвинул мне тарелку. — Это тебе салат. Вот чай. К вечеру картошку сварим. А я пока пойду деду помогу воду из колодца натаскать.
При воспоминании о колодезной воде я поежилась.
— Послушай, а наши вещи? Где они?
— Пропало все. Туча снаряги пропало, а без нее не то что клад Наполеона — своих ушей не найдешь. Только оборонный детектор сохранился. Я им одного нашего друга оглушил… И не делай такие большие глаза. Он сам виноват — нечего было в меня целиться!
Я возмущенно посмотрела на Ивашку.
— Чтобы я еще когда-нибудь согласилась участвовать в твоих авантюрах! Чтобы я еще когда-нибудь… Золото Наполеона!..
— Да не шипи ты! — Озеров посадил меня за стол и торжественно вручил нож и вилку. — В городе этих «черных следопытов» опасаться не стоит. Самое главное сейчас — выехать отсюда. Так что готовься — завтра — в Москву!
И главное — никому не говори, где была и что с тобой было…
САФФИ