Местечко так себе
Вокзал в Эссене небольшой и неуютный. Грязные стесанные ступеньки ведут наверх, к поездам. Засаленные перроны и серый цвет, в который выкрашена большая часть вокзала, не поднимают настроения. Особенно в шесть часов утра, когда над городом стоит негустой туман. Пассажиры с невыспавшимися лицами, ежась от утреннего морозца, прохаживаются по перрону. Тут же ранние бомжи пытаются «стрельнуть» сигарету, монету или бутерброд. Сильный ветер гонит по асфальту окурки.
Наверное, входить дважды в день в этот вокзал — удовольствие так себе. Но Лутц пожимает плечами. «Наплевать», — говорит он и сплевывает в урну. Лутцу девятнадцать лет. Каждый день ездит он на работу через эссенский вокзал. каждый день видит он людей: отъезжающих, приезжающих или попросту живущих на перроне. Но для Лутца это уже не повод для головной боли, которая сопровождает обыкновенно размышления о бытии. «В жизни бывают случаи и пострашнее», — говорит он.
Пожалуй, Лутц прав. Недаром его дом находится по соседству с приютом для престарелых. Его лучший друг проходит там социальную службу — сам Лутц «откосил» от бундесвера в пожарной команде. Хотя в приюте было бы спокойнее. Да и внешне выглядит это вполне прилично: красиво, чисто, даже уютно. «Нет, это не для меня. Многие у нас отсылают сейчас своих стариков туда умирать. Вот где настоящий ужас, а не в этих дурацких фильмах».
Работает Лутц газовщиком. Профессия не престижная, но нужная. Ему нравится. И вообще, всегда кусок хлеба на черный день есть, что совсем не лишнее в Северной Вестфалии, где около ста семнадцати тысяч людей моложе двадцати пяти лет не имеют ни работы, ни места учебы. Некоторых из этих бедолаг можно встретить в Эссене на вокзале. Это уже отчаявшиеся. Многие не закончили школу — кому это нужно, все равно перспективы никакой. Они сидят небольшими группами по десять-пятнадцать человек, пьют пиво, курят или глотают дешевые наркотики. Полицейские их не трогают. Они свободные граждане свободной страны, хотя их существование сродни небытию.
Впрочем, нельзя назвать их совершенно брошенными. О них заботятся. К примеру, в некоторых церковных общинах, католических или протестантских, собирают пожертвования, снимают для бездомных подростков квартиры или нанимают врача для законченных наркоманов. Сам Лутц церковь не посещает — не хочет платить церковный налог. Вопрос о существовании Бога вызывает у него недоумение: «Есть, наверное. Но я-то ему зачем?»
Он простой нормальный парень, родился и вырос в Эссене. Разговор о родном городе вызывает у него гримасу. Эссен — когда-то крупный промышленный центр (добыча черного и бурого угля) — в 1989 году закрыл последнюю шахту. Уголь добывали до упора, пока тротуары в городе не начали проваливаться. Выкопали все. Итог: безработица, плохая экология. «Неперспективное место», — комментирует Лутц. На вопрос, возможно ли улучшение положения в ближайшее время, если государство все-таки решит увеличить дотации, просто хмыкает: «Это жирдяй-то?» (так «любовно» он величает бундесканцлера Гельмута Коля).
Аналитики называют жизнь сегодняшних немцев «свободной от смысла». Молодежь в России, вероятно, переживает похожий кризис. Впрочем, это все патетика. Да Лутц и не жалуется. Он собирается жить и не называет это кокетливым словечком «выживать». Потому что для него сейчас это одно и то же.
Потому что ему досталось трудное время и трудное место. И если он не встает по этому поводу в позу или не «колется» в вокзальном сортире, так это потому, что не питает иллюзий относительно своей жизни и собирается прожить ее так, как она сложилась.
Какая-то девушка в потертой кожанке, с мятым шелковым платком на шее подходит к нам и начинает бормотать что-то о покинувшем друге, чужом городе и полном отсутствии дойчмарок в кармане. «Продай куртку», — говорю я не без злости. Лутц добродушно протягивает «покинутой» несколько монет. «Не отстанет», — пожимает он плечами. Не в этом ли смысл всей гуманитарной помощи?
Впрочем, подозреваю, что это решение продиктовано отчасти и чисто немецкой сентиментальностью. Девушка напоминает ему сестру. Керстина не живет с родителями, а снимает с подругами квартиру в соседнем доме. Это здесь называется независимостью. Она учится, поэтому стирает вещи и готовит ей еду мама. Лутц живет с родителями. Мысли о том, чтобы отделиться, у него пока нет. Зато есть неплохая стереосистема, аквариум с золотыми рыбками и любимый мотоцикл. Но это — для души. А для работы у Лутца есть эссенский вокзал в 6.15 и в 16.45. Местечко так себе.
Геля ТИМОФЕЕВА