В полдень небеса разверзлись, хлынул дождь. Дверь в кабинете Кнурова хлопнула, и появился лейтенант Смирнов, переведенный в отдел по борьбе с организованной преступностью на правах штатного работника.

— Что у нас по делу об автогонщиках? — спросил капитан.

— Вчера вечером исчез еще один. Взял отгул, ушел из дому. На заводе тоже не показывался… Это уже третий.

— Жена, друзья, соседи?

— Никто ничего. Но есть одно предположение. Я нашел в его спецовке записную книжку. В ней телефон девушки…

— Это ты по номеру определил, что она девушка? — ворчливо осведомился Кнуров.

— Ее зовут Стефания.

— И живет она в Монако.

— Судя по первым цифрам, где-то в заводском районе Монино.

Кнуров потушил сигарету и взглянул на часы.

— Проверь, есть ли у пропавшего в городе родственники, друзья и не покупал ли он билет на самолет или поезд. Девушку я беру на себя…

— Вы всегда там, где трудно, — отозвался Смирнов.

По телефону непрерывно шли короткие гудки. Кнуров узнал адрес Стефании и решил наведаться к ней лично.

Дверь ему открыла красивая девушка с влажными русыми волосами. Ее грудь и бедра были обернуты махровым полотенцем. На обнаженных плечах сверкали капельки воды.

— Извините, я только что из ванны, — улыбнулась она и, осторожно ступая босыми ногами по паркету, скрылась в спальне.

Она вышла к нему в белом купальном халате, перепоясанном красным поясом, и предложила пройти в комнату.

— Я слушаю, — сказала Стефания, закуривая тонкую сигарету с золотым ободком.

Кнуров в двух словах объяснил ей суть дела.

— Ничего не могу сообщить вам. Ни хорошего, ни плохого. Он действительно один из моих ближайших друзей. Но в последнее время почти не звонил. Проблемы с женой. Он ведь собирался уйти от нее…

— К вам?

— Не к вам же, — кокетливо сверкнула глазами Стефания.

— Где вы были вчера днем? — продолжал расспрашивать он.

— Весь вчерашний день я провела в постели, — томно проговорила Стефания и смерила сыщика мутно-нежным взглядом.

— Одна?

— Разумеется, нет.

Капитан прокашлялся.

— Он подтвердит?

— Они подтвердят, — делая ударение на слове «они» сказала Стефания.

— У вас железное алиби.

— В этом можете нисколько не сомневаться.

Кнуров попрощался со Стефанией и вернулся в отдел. В том, что любовница автогонщика что-то знала, он не сомневался, но как к ней подступиться, Кнуров пока не знал.

Поиски его напарника также не увенчались успехом — Смирнов вернулся ни с чем.

— Мы напрасно тратим время, — сказал лейтенант. — Не там ищем. Не тех подозреваем.

— Что конкретно предлагаешь?

— Я далеко не ас за рулем, но, может, вы сможете справиться с ролью водителя грузовика?

— Из меня автогонщик…

— Не надо самокритики, — запротестовал Смирнов. — На этот раз я на роль героя не претендую.

…Предварительную проверку Кнуров прошел без серьезных замечаний, и руководитель группы зачислил его в штат заводских испытателей.

— Начало рабочего дня в шесть ноль-ноль. Обкатка новой модели на предельных скоростях, — сказал старший. — Советую как следует выспаться и не злоупотреблять спиртным…

Две недели Кнуров вставал ни свет ни заря, шел на завод и садился за руль. Однако дело о пропавших автогонщиках так и не сдвинулось с мертвой точки…

В начале третьей недели к нему подошел незнакомый мужчина и, сдвинув на кончик носа темные очки, спросил в лоб:

— Хочешь заработать?

Кнуров холодно на него посмотрел и сказал:

— Предположим. Что дальше?

— Не гони, расслабься. Есть одно выгодное дельце…

Перед тем, как выехать на «совершенно секретный» испытательный полигон, Кнуров дал последние указания лейтенанту Смирнову:

— Проверь заводской бокс для спецзаказов. Мне не совсем понятно назначение навесного оборудования для некоторых машин. И еще: проследи, нет ли на городских свалках неучтенных в сводках ДТП автомобилей. Если есть, обязательно докопайся до их прежних владельцев.

По окончании рабочего дня за Кнуровым заехала синяя «девятка». В ней сидели двое. Одного из них капитан сразу узнал — это был его вербовщик.

Минут через сорок они уже были на заброшенном армейском танкодроме, оборудованном различными препятствиями — колейным мостом в «минно-взрывном заграждении» и инженерными сооружениями — глубокими рвами, противотанковыми ежами и надолбами. Кнуров разглядел также несколько шурфов и насыпанных валов с наклонными виражами и трамплинами. Создавалось впечатление, будто здесь тренируются отъявленные головорезы, которым не дорога собственная жизнь.

— Это и есть «совершенно секретный»? — спросил Кнуров.

— Он самый, — злорадно усмехнулся вербовщик.

— А это что такое? — Кнуров указал на обочину, где лежала развороченная белая «Тойота» и обгоревшая «Хонда».

— Издержки учебного процесса. Не задавай лишних вопросов. Тебе все объяснят. Твоя задача — произвести оценку прочности той или иной марки автомобиля… А чтобы тебе не было скучно, за тобой по полигону будет гоняться «охотник».

Он подвел Кнурова к легковой машине, к бамперу которой был приварен полукруг гигантской шестерни с острыми зубьями.

— А если я откажусь? — прищурился капитан.

— Можешь попробовать, — Кнуров почувствовал под ребром автомат.

В отдалении, на холме, капитан заметил «зрителей».

Кнурову стало абсолютно ясно, где и при каких обстоятельствах встретили свой смертный час те трое автогонщиков. Пропавшие без вести были автогладиаторами и мотокамикадзе.

Кнуров сел за руль «Нивы» и пристегнул ремень безопасности. Он понимал, что уйти живым ему, конечно, не дадут. Вдоволь насладившись гонками, они всадят в него несколько пуль и закопают где-нибудь в близлежащем лесу.

Он знал только одно: время сейчас работает на него. Чем дольше он протянет, тем лучше, тем больше у него шансов спастись.

Мотор работал, как часы. Кнуров вывел машину из капонира и осторожно двинулся по трассе. Параллельно, форсируя двигатель, стартовала «шестерка». Охота началась.

Первый удар пришелся по капоту «Нивы». Кнуров до отказа вывернул руль влево и чудом избежал падения в шурф, наполненный водой. В зеркале заднего вида мелькнула азартная физиономия вербовщика, управлявшего «шестеркой».

Второй удар распорол крыло «Нивы».

Кнуров почувствовал холодную злость. Неуверенность прошла, страх улетучился. Теперь он составлял с автомобилем единое целое и несся по наклонному валу со скоростью, какую только мог развить на третьей передаче. У трамплина Кнуров резко затормозил. «Ниву» сильно занесло. Описав дугообразную траекторию, машина остановилась под защитой бетонного столба, вкопанного в землю под наклоном.

«Шестерка» же на полной скорости врезалась в надолб и перевернулась.

Кнуров вернулся на исходную. К нему танцующей походкой подошла девушка в кожаном комбинезоне и протянула в открытое окошко банку с баварским пивом.

— Освежись, капитан…

Кнуров взглянул ей в лицо и побледнел. Это была Стефания.

— Они не знают, — как бы читая его мысли, сказала она. — Эта тайна будет похоронена вместе с тобой, красавчик. Я размажу по асфальту твои мозги. Если они у тебя, конечно, есть.

Минут десять Стефания на джипе безуспешно гонялась за Кнуровым по всему полигону. Капитан за это время успел немного изучить трассу и «вычислить» огневые точки оцепления. О том, чтобы выбраться из этой западни, не могло быть и речи. Но он продолжал тянуть время, все еще на что-то надеясь…

Наконец, Стефания прижала его к противотанковым ежам. Со страшным грохотом слетели дверцы с правой стороны «Нивы». Кнуров сел на «риф». Черный джип дал задний ход и, разогнавшись, со скрежетом прошил «Ниву» стальными рогами, укрепленными на корпусе.

Кнуров, за секунду до этого успевший выскочить из машины, подскочил к джипу, схватил Стефанию за руку и вышвырнул ее из автомобиля. Взревел мотор, и джип понесся в сторону трамплина — единственной возможности вырваться за пределы полигона.

Но наперерез Кнурову неспешно вывалил мощный КамАЗ с тараном в виде треугольника.

Кнуров резко затормозил, и джип воткнулся своими рогами в радиатор грузовика. КамАЗ отволок его к глубокому шурфу с очевидным намерением сбросить вниз.

Когда Кнуров, оглушенный ударом и на несколько мгновений потерявший всякую ориентацию, пришел в себя и посмотрел на лобовое стекло КамАЗа, то увидел, как зверская морда, сидевшая за рулем, вдруг сменила свое выражение на сонно-безразличное, а потом осела и съехала набок. Вместо нее возникло радостно-оживленное лицо лейтенанта Смирнова, ободряющими жестами салютовавшего своему непосредственному начальнику о том, что все в порядке и беспокоиться не о чем.

Вслед за этим окрестности полигона наполнились воем милицейских сирен. Холм с живописным тентом был окружен «канарейками» с проблесковыми маячками и людьми в бронежилетах, в небе барражировал вертолет…

— Как ты меня нашел? — проскрипел Кнуров, садясь на заднее сиденье гаишной «канарейки».

— Все очень просто, — сказал Смирнов. — В боксе для спецзаказов я нашел треугольный таран. Потом побывал на свалке и обнаружил несколько искореженных легковых автомобилей с необычными вмятинами. Наезд на столб или дорожное ограждение не оставляет таких увечий. Выводы, как говорится, лежали на поверхности… Гораздо труднее оказалось проникнуть в бокс после его закрытия, пришлось вспомнить навыки скалолазания… До сих пор не могу понять, как я пролез в вентиляционное отверстие. Дальше было легче — залез в кабину КамАЗа и спрятался в «спальном салоне» за занавесками. Ждать пришлось всю ночь. И почти весь день. Как видите, не зря.

— А вот и принцессу бензоколонки ведут, — просиял лейтенант. — Простите, товарищ капитан, но с девушками вы обращаться не умеете. Пришлось в ваше отсутствие взять ее под наблюдение…

Юрий СЫСКОВ

«Если у вас нет общаги, то вам ее не потерять…» — гласила старая студенческая песенка об общежитии. Весь смысл ее сводился к тому, что выжить там, не подорвав свое здоровье и морально не опустившись, весьма сложно. Так ли это на самом деле?

Если ты будешь поступать в какой-нибудь столичный ВУЗ и тебя поселят в общагу, нужно учесть не только то, какие они бывают, но и то, как в них можно существовать. Все общежития делятся на несколько категорий.

КАТЕГОРИЯ 1. ОНИ НЕ ПРОЙДУТ!

Это «жилье строгого режима». Как правило, у входа дежурят какие-нибудь «казачки» в униформе да еще и бабуля-вахтерша (реже — дедуля)! Пропуск проверяется досконально, вплоть до запятых. Домой ты обязан явиться не позднее часа ночи (правда, в некоторых местах регламент скачет от часу ночи до одиннадцати вечера). Гости, естественно, только до 23.00, причем, чтобы приятелю пройти к тебе, ему надлежит оставить на вахте под залог паспорт, удостоверение, студенческий билет или, на худой конец, часы. Разговаривать в такой общаге должно шепотом и цензурно. Плитки, кипятильники и прочие горячительные инструменты (равно как и напитки) исключаются. Несмотря на все строгости, плюсы тоже есть (один из самых ценных — раздельный санузел и горячая вода в душевой, находящейся в твоем блоке, рассчитанном на двоих. А за 800 баксов можно даже установить телефон! Охрана на входе — это более-менее гарантированная сохранность имущества). Курение в комнатах категорически возбраняется. Телевизор или магнитофон — аналогично. Проживание в таком общежитии опасности для здоровья и морального облика студента не представляет. Питаться там можно посредством столовой или буфета на первом этаже. Или же готовить собственноручно в комнате с конспиративным использованием электроплитки. Помните — в полночь, как тень отца Гамлета, появляется один из «казачков» и разгоняет гостей, даже если те… из соседней комнаты. Уговоры и заверения, что «мы сейчас разбегаемся», не помогут — через два-три часа «казачок» появится для контрольной проверки и уж если кого застукает, то о нарушении порядка незамедлительно узнает комендант.

КАТЕГОРИЯ 2. ДОЛОЙ КОНСПИРАЦИЮ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ ДЕМОКРАТИЯ!

Этот вид общаг отличается от первой категории только тем, что плитки и кипятильники уже не являются предметом конспирации, а горячая вода исчезает аккуратно раз в месяц. В комнате уже не два человека, а в лучшем случае три (в худшем — четыре). Сохранность имущества — понятие расплывчатое. Даже дотошная охрана не может ее гарантировать, так как воруют, как правило, «местные». Феномен этого явления пока необъясним. Шум-гам с возможным распитием спиртных напитков допускается до часу ночи. Гостей разгонять тоже будут, но если «поговорить по душам» посредством финансов, то гость спокойно может остаться с ночевкой. «Местных» не трогают вообще. Главное, чтобы не шумели. Питание сводится исключительно к кулинарным способностям студентов. Национальная студенческая кухня традиционна: пельмени, сосиски и вермишель с тушенкой. Реже — картошка (когда не в лом ее чистить).

КАТЕГОРИЯ 3. НА ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ КОМНАТОК ВСЕГО ОДНА УБОРНАЯ

В общежитиях третьей категории царит хаос. Контрольно-пропускная система (КПС) развита слабо. Если на вахте и сидит человек, то, как правило, пропуск не изучает, считая, что все, кто проходит мимо него, живут в данном заведении. Единственную угрозу представляет комендант, чаще всего женщина старой, застойной закалки. Даже если к тебе пришел гость, он может спокойно проживать у тебя от двух-трех дней до того срока, пока его не обнаружит комендант. Вода, к счастью, есть и горячая и холодная, но душевая как таковая отсутствует. Вместо нее — комнатка с шестью раковинами (три-четыре бездействуют). Дверь в «ванную», на случай помывки, либо закрывается шваброй, либо подпирается спиной соседа по комнате. На весь этаж два туалета, весьма условно разделенные на мужской и женский. Дни рождения, сдачи каждого экзамена, зачета, приезд старых друзей-заочников, их проводы, день студента (каждое четное число любого месяца), первая суббота месяца, вторая суббота месяца (и так на каждый день недели) — национальные праздники. Вследствие слаборазвитой КПС они отмечаются шумно, горячо (все ходят «теплые») и громко. Запрет на курение в комнатах сохраняется, но студентами игнорируется. Плиты в большинстве случаев газовые и периодически не функционируют.

КАТЕГОРИЯ 4. ОБЩЕЖИТИЕ ИМЕНИ МОНАХА БЕРТОЛЬДА ШВАРЦА

Если вспомнить «Двенадцать стульев», то это — общежитие студентов-химиков, заселенное людьми, никакого отношения к химии не имеющим. Если в категории N 3 царит хаос, то в данной общаге — полный беспредел. Вахта отсутствует. Комендант появляется два раза в неделю (а то и в месяц!). В комнатах ночует от четырех (минимум) до десяти (максимум) человек. Причем «местных» только двое-трое! Грань между мужским и женским туалетами стерта. Ванная представляет собой одну раковину с холодной водой (горячая — с 9 до 11 по субботам) на весь этаж. Кухня — одна здоровущая электроплитка, на которой греются разом: шесть-семь чайников, три кастрюли с картошкой, пять — с макаронами и еще пара тазов для помывки! По выходным любимая развлекуха — тараканьи бега — гонения тараканьих табунов из своей комнаты в комнату соседей. Питание совместное — девушки готовят, парни уничтожают. Скрыться от массовых гуляний практически невозможно. Прикидываться некурящим трезвенником сил хватит самое большее месяц. О занятиях наукой в подобных условиях говорить не стоит.

Но несмотря на все, наши студенты, пожалуй, самые живучие в мире — питаются, влюбляются, учатся и даже умудряются закончить те институты, что предоставляют такие условия проживания!

Ксюха КОРОЧКИНА

***

Способы приготовления пищи (в общежитии категории N 3 и ниже):

«Котлеты политехнические». Если под рукой нет электроплитки, а газовая плита не работает, заверните полуфабрикат котлеты в фольгу из-под шоколада и прижмите с обеих сторон раскаленными утюгами. Через три-пять минут котлета готова к употреблению.

***

Внимание будущих студентов! Ни в коем случае не кидайте макароны в воду, согреваемую кипятильником! Макароны прилипают к спирали и приобретают стальной привкус! Также не рекомендуется готовить сосиски и пельмени в электрочайнике.

Как-то оказались мы на окраине Москвы.

— Интересно, что это за здание? — спросила я у своего знакомого.

— Как что? «Вышка» — Высшая школа КГБ. Раньше так называлась, а теперь — Академия ФСК, кажется, я там в свое время учился. Правда, стал не разведчиком, а музыкантом…

«Вышли на меня достаточно спокойно. С 1979-го по 1981 год я служил в армии, в Германии. Существует такое понятие, как особый отдел. В каждом подразделении есть офицер особого отдела. Помимо контрразведовательной деятельности, в его обязанности входил также и подбор кадров для высшего учебного заведения. Тогда оно называлось Высшая Краснознаменная ордена Ленина школа КГБ им. Ф.Э.Дзержинского.

И вот меня вызвали на беседу «туда». Особист, показывая на портрет на стене, спросил:

— Ты знаешь, кто это такой?

— Конечно, знаю. Это Феликс Эдмундович Дзержинский.

Потом он показал на наручники, которые висели на батарее:

— А это знаешь, что такое?

— В принципе знаю. Это наручники.

А потом сразу мне был задан вопрос:

— Не хотел бы ты учиться в Высшей школе КГБ?

На что я ответил утвердительно.

Дело в том, что в органах работал мой дядя. Да и потом с самого раннего детства меня увлекала романтика чекистских будней. Я достаточно рано, на детском уровне, правда, увлекся криминалистикой. Читал специальные книги, учебники.

Одно время выпускали книжки для служебного пользования «Следовательская практика», где были приведены настоящие уголовные дела со всеми документами и прочими вещами. Поскольку эти книжки были 50-х годов издания, их можно было выбрасывать, но дядя приносил их мне. С его стороны тут никаких нарушений не было.

В общем, семейный пример сыграл свою роль.

Я достаточно хорошо окончил школу, со средним баллом «четыре» и «пять». Пытался поступить в Белгородский пединститут на истфак, но не вышло. И все-таки, думал я, высшее образование нужно получить. Хотел после армии ехать сдавать в МГУ на исторический, а тут такое предложение. Я и согласился.

Меня начали готовить. Это продолжалось год. Проверяли по различным инстанциям. Достаточно серьезное внимание обращали на то, чтобы у кандидатов в слушатели не было родственников, которые работали в МВД и в торговле.

Пришло время экзаменов. Я сдал их успешно и был зачислен на 1-й курс Высшей школы КГБ. По тем меркам экзамены были уровня нормального гуманитарного вуза (история, иностранный язык, сочинение, литература и, кажется, русский язык).

Я сразу попал на факультет, который готовил следователей. Тут надо сделать небольшое отступление. В той сфере есть оперативный состав, который занимается агентурой и тому подобным, а есть следственная часть, которая ведет дела, связанные с нарушением Уголовного кодекса (измена родине, шпионаж, саботаж и прочее).

Большая часть выпускников по окончании школы стремилась на оперативную работу, поскольку деятельность следователя была больше связана с бумагами, а в задачи оперативника входили разработка плана захвата, арест…

Что касается изучаемых предметов, то это были обычные для любого юридического вуза дисциплины: гражданское право, уголовное право, Уголовный кодекс, Уголовно-процессуальный кодекс плюс СД — спецдисциплины, которые освещают контрразведовательную деятельность (работа с агентами, их вербовка, борьба с террористами и т.п.) Конечно же, неслабые занятия у нас были по физической культуре.

Преподаватели школы, в основном, были неудавшимися или провалившимися разведчиками, которые уже не могли стать генералами (остановились где-то на полковнике). Их «списывали» с оперативной работы, и они передавали нам опыт.

Поступали в школу после армии. Были среди нас старшины, сержанты, много «афганцев». В общем, тертые жизнью люди. У нас не существовало понятия казармы. Кто хотел, жил в общежитии, многие снимали квартиры.

Надо сказать, карьеристов было много. Те мечтали о хорошем месте, боялись попасть в округ, где по сорок дней воды не бывает. Тут мало было жениться на москвичке и получить прописку. Приказ есть приказ. Женился на москвичке, а теперь катись служить на Дальний Восток! Естественно, москвички тут же бросали, хотя женихи мы были завидные.

Из общей массы я несколько выделялся. Нас таких было несколько человек с разных факультетов. Мы слушали джаз, рок. Один парень писал что-то наподобие рок-опер. Мы даже ставили это на сцене Высшей школы КГБ! Причем в самой школе обстановка в отношении развлечений была очень демократичной. Когда у «Машины времени» были тяжелые времена, это где-то 1983 — 1984 гг., они совершенно спокойно выступали в «Вышке». Слушатели принимали их на «ура».

По всей стране тогда за увлечение карате сажали, секции разгоняли. За хранение кассеты с Брюсом Ли можно было срок получить, а у нас все это показывали в клубе, в кинотеатре, чтобы мы смотрели и ума набирались. Не только в Москве, а вообще в жизни таких развлечений, как у нас, не было. Так что жизнь у меня была достаточно необычная. Будучи слушателем Высшей школы КГБ, я шлялся по подвальным концертам, общался в какой-то совершенно отъехавшей от действительности среде.

Однажды, когда я проходил практику в районной прокуратуре, я познакомился с тремя девчонками-хиппи. Я ходил тогда в кожаной куртке, джинсах, носил прическу «еж». В музыке сек на уровне мировых стандартов. Эти хиппи мне сказали:

— Ты такой неквадратный парень! Если хочешь, приходи вечером на Гоголя.

Я пришел на их тусовку, потом привел друга. Долгое время никто не знал, кто мы такие. Говорили, что учимся в МГУ на юрфаке. Достаточно долго у меня с этими ребятами сохранялись хорошие отношения. Когда уже была группа, у одной девчонки мы играли свадьбу в настоящем хипповском лагере.

Прошло где-то полгода, прежде чем мы сказали, откуда мы. Когда все узнали, что мы из «Вышки», народ был просто в шоке…

Часто в жизни меня выручало удостоверение. Расскажу два наиболее ярких случая.

В Высшей школе у нас были занятия по наружному наблюдению. Выдавалась фотография человека, говорилось, откуда он выйдет. И надо было за ним ходить «хвостом», а потом он рассказывал, кого «засек».

Нас в группе было пять человек. Я решил подойти к заданию творчески. На остановке отозвал девушку, показал ей осторожно удостоверение.

— Вы должны мне помочь. Делайте вид, что мы с вами пара.

Так мы за моим мужиком очень аккуратно ходили. «Расколол» он меня только в самый последний момент. Четверых сразу «расшифровал», а меня все никак не мог найти — искал-то он одного, а тут двое…

Был еще такой случай. Я учился тогда на первом курсе. У меня в Белгороде была девушка, дела у нас шли плохо. И вот я срываюсь и решаю ехать к ней. Билетов нет, поезд уже отходит. Я прыгаю в него, показываю удостоверение проводнице. Потом пришел начальник поезда.

— Что случилось?

— У вас едет «крест».

На жаргоне «крест» — человек, которого разыскивают за военные преступления — бывший полицай и прочее.

Я нашел в вагоне человека, подходящего по возрасту, чтобы в случае чего знать, на кого я ориентируюсь. Теперь, по прошествии лет, мысленно прошу у него прощения, что так выставил человека в своей игре.

Я уходил из «Вышки» в апреле 1985-го, причем по собственному желанию. Уже там я понял, что не тем занимаюсь, что у меня душа не лежит к этой работе.

Как мне потом сказали, впервые за двадцать пять лет человек уходил из «Вышки» «по собственному». Не на компромате поймали, не за неуспеваемость отчислили, что тоже редко случалось.

Вместе со знакомыми ребятами мы подготовили тогда музыкальную программу. Дела я к тому времени уже все сдал, у меня был последний день до сдачи удостоверения. Я решил слегка приколоться.

У солдат есть комплект нижнего белья. Кальсоны я надевать не стал, а рубаху надел. Исподняя рубаха с красной звездой, клеймом Министерства обороны. На сцену Высшей школы КГБ я вышел в таком одеянии. Мне уже было все равно. Я, в общем-то, уходил в никуда. Это был мой прощальный вечер.

Человек, который заведовал всеми нашими делами, был просто в ужасе.

Потом я встречал ребят, которые учились в «Вышке» уже после того, как я ушел. Они рассказывали, что про меня там ходили легенды…»

Подготовила Иванна САНИНА