Бомж с Бейкер-стрит

Его, конечно, звали Джон. Симпатичный, улыбчивый, загорелый. Русые волосы, серые глаза. Он подошел ко мне в Гайд-парке и, заметив, что я орудую ниткой и иголкой, присел рядом и попросил зашить дыру от сигареты на его куртке. Я коротко кивнула, а он вдруг спросил, откуда я. Я ответила. «Из России? Мой дедушка был оттуда».

Поговорили о жизни в России. Я спрашиваю про его собственный бизнес.

— Я работаю на улице. — Небольшая пауза. — Мою окна машин. Это, если хочешь знать, очень прибыльное дело. Бывает, сотню фунтов в день зарабатываю! Вот ты в каких странах уже побывала? А я — во Франции, Италии, Испании, Греции, Португалии… Да где я только не был! Неплохо, а?

— Неплохо.

Далее немного задумчиво:

— Может, мне в Россию съездить? Я слышал, там сейчас очень благоприятные условия для развития частного бизнеса. Начал бы там свое дело. Мыл бы машины…

— Джон, у тебя было бы много конкурентов в лице русских мальчишек!

— Нет, — говорит, — мальчишки мне не конкуренты.

Его глаза вдруг загораются, откуда-то он достает некое приспособление:

— Вот посмотри. Знаешь, что это? Это лучшая щетка для мытья автомобильных окон во всем Лондоне. Обычно как ведь делается? Сначала водят мыльной тряпкой по стеклу туда-сюда, потом окунают ее в воду, начинают смывать. А у меня? Вот эта губка намыливает, а вот эта резиновая полоса сразу же после этого смывает и вытирает все начисто. Здорово, да?

— Здорово, — опять соглашаюсь я.

— К клиенту я подхожу прямо перед светофором — вот-вот зажжется зеленый свет и машина поедет. Достаю свой инструмент… Водитель нервничает, кричит мне: «Пошел вон, проклятый американец!» А я ему знаком показываю, мол, все в порядке, мистер. Провожу разок-другой, и он сразу понимает, с кем имеет дело — с профессионалом. Нарочно делаю пару неловких движений — он смеется. Смех, скажу я тебе, — самое главное в нашем бизнесе. Если клиент смеется, он платит больше. Я с этой своей щеткой нигде не пропаду. Было как-то раз, один тип говорит мне: «Эй, ты! Иди сюда! Ну-ка вымой мне во-он ту витрину». И показывает высоко-высоко. Думал, что я не достану. Я ему: «Никаких проблем, мистер». И смотри, что я делаю…

Джон крутит ручку своей щетки и удлиняет ее в два раза.

— Тот тип делает круглые глаза, а я говорю: «Пожалуйста. Помыть что-нибудь еще?» Ха-ха-ха! И тому типу приходится раскошеливаться. А вообще я стараюсь подходить к чернокожим водителям. Они платят больше и охотнее.

Тем временем я заканчиваю зашивать его куртку и отдаю Джону на экспертизу.

— Отличная работа, — хвалит он. — Я обещал тебе за это мороженое. Какое ты больше любишь?

Он оставляет мне на попечение здоровенный черный полиэтиленовый пакет, прихватывает с собой свою сумку и супер-щетку (с ней он, похоже, ни на минуту не расстается) и уходит. Возвращается минут через пять.

— Я купил два: себе тоже.

Я начинаю собираться. Хочу в последний день прогуляться по Пиккадилли-стрит. Где-то там рядом еще утром я присмотрела симпатичную улочку и теперь прошу Джона, если он не занят, сфотографировать меня на ней.

— Конечно, — отвечает он. — Сейчас я отдыхаю. Работать буду вечером, у Марбл-арч.

Мы выходим на дорожку. Джон болтает без умолку.

— Случай один раз со мной был. Иду я по Бейкер-стрит. Навстречу женщина с тремя детьми. Вдруг она останавливается и начинает что-то искать на асфальте. Ключи, говорит, уронила, никак найти не может. Должно быть, они провалились в сточную решетку. Она топчется вокруг; наклоняться за ними, высматривать их там на дне ей неудобно: дети мешают. Она меня и просит: «Молодой человек, найдите мне ключи, пожалуйста». Я подхожу к той решетке, а она огромнейшая такая. Пальцами не достать, руку не просунешь. Дергаю я ту решетку, поднимаю. Отношу в сторону. Глубокая яма. Вода грязная плещется. Гадость. Ну, я наклоняюсь, опускаю туда руку. Пошарил я по дну, пошарил. Нет ключей! Я той женщине говорю: «А вы уверены, что уронили их туда?» Да, говорит. Я снова шарю и нащупываю там узкую впадинку. Моя рука не пролезает. Я говорю: «Давайте, я подержу вашего ребенка, а он достанет». Беру ребенка на руки, наклоняю его, он ручку опускает и вытаскивает ключи! Тут меня, конечно, все благодарят. Она мне деньги предлагает. А я для порядку ломаюсь немного, говорю: «Ну что вы! Право же, не нужно». Но деньги беру. А женщина та как раз на Бейкер-стрит жила, прямо у дома ключи выронила. Она меня к себе пригласила помыться. Я весь грязный после той сточной лужи был. Ну, скажу я тебе, таких красивых домов я в жизни не видел! Пол — мраморный. Лепнина на потолках. Все такое белое. Я не знаю, почему она впустила меня к себе в дом. Ведь я мог что-нибудь украсть. Но она мне поверила. Не знаю почему.

По дороге он спрашивает меня, какую музыку я люблю.

— Ты под нее танцуешь? И как же? Как? Покажи!

— Показать?

— Да-да, покажи!

Поставив сумку на траву, я делаю несколько движений. Джон явно недоволен результатом.

— Но ты не думай, — убежденно говорю я тогда. — Я и классические танцы умею танцевать. Вальс там или польку.

Он с любопытством переспрашивает и просит показать ему вальс. Да, тут же, в Гайд-парке. Ученик он способный, только все время норовит повернуться не в ту сторону.

— Вправо! Да вправо же, Джон! В сторону той руки, где ты сейчас свою швабру держишь!

— Раз-два-три, раз-два-три, — со счастливым выражением лица повторяет он, пока мы идем по Пиккадилли, и переступает в такт ногами. — А что, Чайковский тоже писал вальсы?

— Писал. Но тебе будет хотя бы с кем практиковаться?

— Не-а. Но я считаю, главное — начать.

На горизонте появляется «Макдональдс». Джон предлагает зайти. У стойки он вытаскивает тяжелый кулек с мелочью и быстро расплачивается с продавцом, ловко отсчитав нужную сумму за два обеда. Под потолком висит цветной телевизор. Спортивная программа. Джон бросает взгляд на экран и принимается за еду.

— А что, Джон, ты любишь футбол?

— В общем да, но не так чтобы очень. Постоянно не смотрю. Только если крупные соревнования.

За малыми соревнованиями он предпочитает не следить, а участвовать в них. Речь идет не о футболе, а о центре развлечений. Туда мы заглянули опять же по инициативе Джона.

— Вот это классная штука. Или вот, гляди, эта.

Он опускает несколько монеток в аппарат, и мы сражаемся в игру — гибрид футбола и бильярда. Не успеваем мы выйти из развлекательного центра, как на асфальте около витрины Джон замечает маленькую монетку. Он поднимает ее, осматривает, засовывает в карман и гордо заявляет:

— Моя жизненная философия — пенни фунт бережет.

И на той же самой улице, где он нашел монетку, к нему подходит нищий и просит денег. Ни секунды не раздумывая, Джон выгребает из карманов все, что там есть.

Где-то в центре Сохо мы стали прощаться, и я спросила у него адрес.

— Знаешь, — сказал он мне, — у меня вообще-то нет адреса. Я живу на улице, — и кивнул в сторону полиэтиленового мешка, который тягал за собой.

И тут только я поняла, что было в нем. Молодых ребят, спавших в спальниках прямо посреди тротуара — голова на асфальте, — я не раз видела, проходя по улицам Лондона рано утром или поздно вечером. Только тут я поняла, почему даже в этот теплый день он был одет в шерстяной свитер и куртку: меньше нести в руках приходится. Выходит, Джон тоже относится к армии тех, кого у нас называют бомжами — людьми Без Определенного Места Жительства. Но похоже, его такая жизнь устраивает. Он зарабатывает достаточно денег, чтобы не отказывать себе ни в каких удовольствиях — есть вдоволь, подавать нищим и путешествовать автостопом по всей Европе.

На прощание я кивнула в сторону его щетки:

— Ты бы ее запатентовал. Огреб бы потом немало денег.

— Зачем? — искренне удивился он. — У меня и так все есть…

Александра ФИЛЮШКИНА